К 85-летию Владимира Войновича
26 сентября Войновичу исполнилось 85 лет. Он всю жизнь был и остаётся самим собой: никого не боится и говорит то, что думает… «Сколько проживу ещё, столько и проживу. Но проживу весело, и буду жить так, как хочу. Потому что можно было сидеть и трястись от страха. Или сдаться, и весь остаток жизни себя презирать».
Лев Мадорский
Войнович, без юбилейного преувеличения, удивительный человек. Писатель, поэт, драматург, сатирик, публицист и к тому же ещё художник, который начал рисовать в 60 лет и, тем не менее, картины его продаются за тысячи долларов, а выставки его работ проходят по всему миру. Вспоминается Страдивари, который сделал свою первую, достойную его имени скрипку, в 54 года, или известная американская художница Мозес, которая начала рисовать в 76 лет.
На примере Войновича видишь, что Лион Фейхтвангер был прав, когда сказал: «Талантливый человек талантлив во всём». Возможно, что, если бы Владимир Николаевич занялся музыкой или наукой, то и там бы добился успеха. Не такие ли удивительные «универсальные» люди жили в XV-XVI в.в. в Италии во времена Высокого Возрождения?
Родился Володя 26 сентября 1932 года в Сталинабаде (Таджикистан), в сербско-еврейской семье. Папа, Николай Павлович Войнович, журналист, мама, Розалия Климентьевна (Ревекка Колмановна) Гойхман, из украинского местечка Хащеватое под Херсоном, учительница математики в школе. Как и можно было ожидать, Николай Павлович, нестандартно мыслящий журналист, попадает в 1936 году на 5 лет в лагеря. Позже Войновичу показали документы КГБ. Посадили Войновича старшего за то, что он согласился с утверждением приятеля о невозможности построить коммунизм в одной, отдельно взятой стране.Так в годы репрессий через колено ломалась жизнь сотен тысяч людей, Мой дед, например, получил 10 лет лагерей за расказанный в компании анекдот про Ленина. В 1941 году Николай Павлович освободился, попал на фронт, был ранен и на всю жизнь остался инвалидом.
Детство
Довоенное детство у Володи трудное. Жили, в основном, в деревне и мальчик до 8 лет не знал, что существует электричество и горячая вода. Готовили на керосинках, а для освещения использовали керосиновые лампы. В отсутствие папы семья (бабушка, дедушка и сестра Фаина) еле сводила концы с концами. Из десяти положенных лет будущий писатель проходил в школу не более пяти, так как, чтобы прокормиться, надо было работать. Кем только он не работал: пастухом, столяром, плотником, слесарем, механиком. Позже Войнович напишет:
«Я все детство провел, ни к чему не стремясь, беря от жизни только то, что она мне подсовывала, не надеясь на сколько-нибудь интересное будущее».
К счастью, жизнь «подсунула» Володе сравнительно большую домашнюю библиотеку и любовь к чтению. Эта любовь осталась навсегда. «Я был, — писал Войнович, — сумашедший читатель».
После окончания войны жизнь постепенно налаживается. Семья переехала в Керчь и отец начал работать журналистом в газете «Керченский рабочий», Володя окончил ремесленное училище и вечернюю школу, учился в аэроклубе.
«Проснулся известным»
Войнович — баловень властей
Кроме любви к книгам Владимира Николаевича всю жизнь сопровождала любовь к авиации. Эта любовь тоже осталась на всю жизнь.Тут ему повезло. В 1951 году Войновича призвали в армию и он 4 года служит в авиации. В армии Владмир начинает писать стихи для армейской газеты, первые рассказы, а демобилизовавшись, приезжает в Москву, где уже жила его семья. В 1956 году поступает в пединститут на исторический факультут, где проучился, правда, только полтора года, так как опять вынужден был пойти работать.
В 1958 году Владимир едет на целину, где знакомится с будущей второй женой, Ириной Владмировной Брауде, с которой прожил 40 лет. В 1973 году у них родилась дочка, Ольга.
В 1960 году недоучившийся студент устроился редактором на радио и с этого времени его жизнь можно условно разделить на два этапа. В первом — он баловень властей. Во втором — диссидент и оппозиционер советскому, а позже путинскому режиму. Первый период был короткий, до конца 60-десятых. Второй длится до сих пор. Основным событием первого периода стало исполнение по радио В.Трошиным в 1961 году песни «14 минут до старта» (музыка Фельцмана на стихи Войновича): «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперёд от звезды до звезды…» Песня получила большую популярность и стала любимой песней космонавтов. Особенно ярко проявилась благосклонность властей, в том числе, литературных, после того, как Хрущёв в 1961 году процитировал слова этой песни, встречая космонавтов. Перед начинающим литератором открылась «зелёная улица»: в 1961 году его принимают в Союз писателей СССР, центральные литературные журналы заказывают ему стихи, а 1961 году в «Новом мире» публикуется его повесть «Мы здесь живём». В 1964 пьеса Войновича «Два товарища» ставится в театре. Кажется, всё шло к тому, чтобы он стал признанным, успешным, советским писателем…
Однако, период этот, повторяю, продлился недолго. Такой бесстрашный и искрений человек, как Войнович, по определению, не мог остаться долго любимцем властей. Сын «врага народа» с детства понимал жестокость и фальшь советского режима. Тем более, что у него было с кого взять пример. В книге «Автопортрет» Владимир Николаевич напишет:
У меня была бабушка, она советскую власть не любила. Когда мне было 14 лет, я спросил у бабушки: «А что ты думаешь про Сталина?». Она сказала: «Я думаю, что он бандит». Я очень обрадовался, потому что я тоже так думал, но боялся кому-нибудь сказать.
Войнович был не из того большинства советских граждан, которое единодушно поднимало руку. Одни делали это в искреннем порыве «одобрямс», другие, как я, например, без порыва, а читая на собраниях спрятанную под столом книгу или думая о чём-то своём и не вникая, о чём идёт речь. В нужное время кто-то из сидящих толкал в плечо: «Лёва, ты что, воздерживаешься?» — и я поднимал руку. Воздерживаться — было высшей формой протеста.
Но эта позиция не для Войновича. Владимир из той редкой породы, что и Новодворская, Сахаров, Щаранский, Буковский или, скажем, «великолепная семёрка», которая вышла на Красную площадь в августе 1968 года, протестуя против вторжения советских войск в Прагу. Таких людей можно было пересчитать по пальцам.
Диссидент и антисоветчик
Роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»
Началом диссидентского периода можно считать написание сатирического романа «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1965 г.), в котором в стиле гротеска и, если можно так выразиться, народного, смехового фольклора (сам автор называет роман анекдотом) была описана армейская жизнь. Жизнь, в которой, как в капле воды, отражалась лживая и антигуманная суть советского режима. Читаешь и перед глазами не только армия тех лет, но и вся российская действительность того времени, особенно деревенская. С её бедностью, пьянством, матерными частушками и примитивно-природной естественностью. Символично, что почти все основные события проходят на фоне уличного ватерклозета-туалета. Народный характер романа проявляется и в том, что сам Чонкин, простодушный и неказистый, чем-то напоминает Иванушку дурачка или Емелю.
Роман стал перчаткой, брошенной в лицо режима. Фигуры комсостава и представителей власти из учреждения Куда Надо (так Войнович называет КГБ) написаны в сатирических традициях Салтыкова-Щедрина и «Бравого солдата Швейка» Гашека, примитивными, мерзкими и жестокими.
Войнович полностью отдавал себе отчёт, что, написав такой роман, во-первых, не сможет его опубликовать на родине, а, во-вторых, закрывает себе дорогу в мир официальной советской литературы. Несколько лет «Чонкин» ходил по рукам в самиздате. В 1969 году первая часть без согласия автора была опубликована в Германии, а вся книга в 1975 году во Франции. В Советском Союзе роман напечатали только 1988 году с началом Перестройки и он сразу вызвал в прессе множество негативных отзывов. Войновича обвиняли в очернительстве советского народа и в клевете на Красную армию. «Чонкина» Владмир Николаеввч писал 45 лет (для книги Гиннеса) и третью часть «Перемещённое лицо» закончил в 2007 году.
В те же 60-ые годы писатель пишет рассказ «Войнович в кругу друзей» (1967 г.), в котором высмеивает вождей сталинского времени: самого «Великого учителя» и его соратников — Берию, Кагановича, Микояна, некоторых других.
В 70-ые годы Войнович окончательно рассорился с властями и имел все шансы попасть в «психушку», подписывая открытые письма сначала в защиту Синявского и Даниэля (1966 год), Солженицина (1965 г.), Сахарова (1973 г.). Постепенно власти всё больше и больше перекрывают ему кислород. В 1974 году Войновича исключают из Союза писателей, а пьесу «Два товарища», которая к тому времени шла в 36 (!) театрах, снимают с репертуара. Деньги кончаются. Он может рассчитывать только на работу дворником. Впрочем, в те годы это была популярная работа для правозащитников. Дворником, например, работали мои знакомые — писатель Юрий Карабчиевский, доведённый режимом до самоубийства, и физик, друг Сахарова, Борис Альтшулер.
В 1975 году на вопрос участкового, посланного к нему чекистами, на какие деньги он живёт, Войнович пишет объяснительную:
«На запрос участкового Стрельникова сообщаю, что я пишу книги, которые издаются во многих странах мира, и, как всякий известный писатель, зарабатываю достаточно для того, чтобы прокормить себя и свою семью».
Наконец, писателю ставят ультиматум, который сформулировал пришедший под видом агитатора чекист:
«Терпение советской власти и народа кончилось. Если вы не измените настоящую ситуацию, Ваша жизнь здесь станет невыносимой».
В 1980 году Войнович с женой и дочкой уезжают в ФРГ. Уезжают, фигурально выражаясь, на том же «философском пароходе», на котором в 1922 году по инициативе Ленина 166 видных инакомыслящих, «контрреволюционеров» — представителей интеллигенции, в том числе, известных философов были высланы в ту же Германию из СССР.
Эмиграция
Роман «Москва 2042»
С начала 1981 года Войнович живёт с семьёй в Мюнхене. В том же году его лишили советского гражданства. Узнав об этом, Войнович написал открытое письмо Брежневу, где были, в частности такие строки:
«Моим читателям по-прежнему придется сдавать в макулатуру 20 кг ваших произведений, чтобы получить одну мою книгу о Чонкине».
В эмиграции писатель активно продолжает правозащитную, антисоветскую деятельность. Он пишет книгу «Антисоветский Советский Союз» (1985). Наиболее яркое произведение тех лет роман-антиутопия «Москва 2042» (1987 год). В романе главный герой прототип самого Войновича — писатель-диссидент Виталий Карцев. Он на машине времени отправляется в Москву будущего в качестве корреспондента. Далее в книге Карцев-Войнович в гротескно-сатирических красках описывает, к какому безумию может придти построение коммунизма в одной стране и даже в одном городе. Первая в мире Москорепа (Московская коммунистическая республика) существует в рамках Большой Москвы и отделена от всего враждебного мира шестиметровой оградой с автоматически стреляющими установками. Вся остальная территория страны живёт в страшной бедности, на грани выживания. Не правда ли, напоминает современную Северную Корею?
В 1990 году Войновичу вернули гражднаство. Он вернулся на родину, поселился с женой в доме под Москвой и не только не ослабил, но, кажется, даже ещё более усилил диссидентскую деятельность.Среди наиболее заметных акций: вариант иронического текста нового гимна после распада СССР, подпись под письмом в защиту канала НТВ (2001 год), открытое письмо президенту с просьбой об освобождении Надежды Савченко.
Отношение к путинскому режиму
Начиная с нулевых, Войнович непримиримый противник Путина. Так, например, в день рождения Владимира Владимировича он написал открытое письмо, со словами:
«У Путина “едет крыша”… Он должен понести ответственность за свои преступления».
В одном из последних интервью, на вопрос корреспондента: «Считаете ли Вы, что в России сбудется то будущее, о котором Вы писали в романе «Москва 2042»? Войнович ответил, в частности:
Я описывал то будущее, которое — я надеялся — никогда не наступит, поскольку это была не утопия, а антиутопия. А теперь действительность, кажется, уже превосходит то, что я там написал. У меня там правит КПГБ — Коммунистическая партия государственной безопасности, и ещё там есть пятиединство: государственность, безопасность, религиозность… Я слышал не раз, что нашего патриарха, кстати, называют отец Звездоний. Но та глупость и пошлость, которая становится сейчас знаменем нашего времени, — этого ожидать было невозможно. Издаются какие-то дурацкие законы, идут какие-то чудовищные суды, вот этот пресловутый суд над Pussi Riot. Это всё превосходит любую, даже ненаписанную, сатиру…
Войнович — художник
Начиная с 1992 года, писатель активно занимается живописью. Сегодня можно сказать, что живопись превратилась для него из хобби в профессию. Как писатель-художник признался в одном интервью: «…это занятие приносит мне меньше удовольствия, чем литература… Но стало больше похвал и меньше критики». На сегодняшний день из-под кисти Войновича вышло уже более полутысячи картин: пейзажи, натюрморты, портреты.
За 25 лет у художника Войновича состоялись десятки персональных выставок, причём не только в Москве и в Петербурге, но и в Вене, Мюнхене, Париже. Хотя направление его художественного творчества некоторые критики называют «наивным» и даже непрофессиональным, на этих выставках всегда многолюдно и художественное творчество писателя, как и книги, вызвают бурные споры. Даже те, кто обвиняют Войновича в графоманстве, не отрицают, что живопись его живая, отличается оригинальностью и свежестью восприятия. Во многих картинах Войновича, как и в книгах, присутствуют сатирический гротеск, юмор, и, одновременно, точный реализм, перемешанный с иронией.
Например, картины из серии «С Пушкиным и Гоголем на дружеской ноге», где художник откровенно подсмеивается над собой.
Мне кажется, наиболее точно сказал о художественном творчестве Войновича художник-мультипликатор Юрий Норштейн:
Картины Войновича не претендуют на серьезность, на идейность, а являются осколками его более широкого таланта. И в этой их открытости и самодеятельности парадоксально заложена их актуальность и современность. По меньшей мере, на вопрос, что же нужно сделать, чтобы нынче стать выдающимся художником, у меня уже готов один вариант ответа. Сначала стать выдающимся писателем.
Войнович — еврей
Как я уже писал, Войнович по матери и, значит, по Галахе, еврей. Дома у Володи мама и бабушка с дедушкой, как и в моём детстве, говорили на идиш, когда не хотели, чтобы дети их понимали.
На вопрос журналиста: «Третировали ли Вас как еврея?» Владимир Николаевич отвечает:
Нет. Меня в бытовом смысле очень мало по этой линии обижали, хотя я никогда не скрывал своих корней. Я не скрывал, когда мне надо было себя отождествить с одной национальностью: или — или, то я, не задумываясь, называл себя русским, потому что я, если учитывать все факторы — происхождение, язык и культуру, — я, конечно, русский, а не еврей и не серб.
Продолжая тему, Войнович добавил:
Я слышал много раз высказывания вроде: «Мало вас, евреев, Гитлер уничтожал. Шесть миллионов? Мало, надо бы всех!». Никогда ничего подобного о русских я не слышал ни от одного еврея. Я никогда не скрывал своих корней, но твердо знал, какую именно половину лучше скрыть для карьеры. Когда я был пастухом или плотником, мое национальное происхождение не имело значения, но стоило мне попытаться подняться на ступеньку выше и заполнить анкету, тут уж кто-нибудь докапывался или до национальности матери или обращал внимание, что фамилия у меня на «ич», не понимая того, что с воинственным корнем эта фамилия еврейской никак быть не может. Если кто-то говорил, что я еврей, я этого не отрицал, а часто люди, имевшие предубеждения против евреев, говорили, что вообще евреи плохие, но Войнович хороший.
Позже Войнович вспоминал, что в литературный институт его не приняли именно из-за пятого пункта, а при приёме на работу в Радиокомитет кадровика смутила, как он посчитал, еврейская фамилия Войнович. Чиновник успокоился, когда ему сказали, что у известного антисемита Пуришкевича фамилия тоже оканчивается на «ич». В рамках темы интересно и то, что Войнович понял необъективность и, в отдельных местах, даже антисемитскую направленность книги Солженицина «200 лет вместе», написав, что автору «Архипелага Гулаг»
«… оказалась эта тема «невподым», что у него есть большой, даже катастрофический для писателя недостаток: он не чувствует чужой боли».
Послесловие
26 сентября Войновичу исполнилось 85 лет. Он всю жизнь был и остаётся до сих пор самим собой: никого не боится и говорит то, что думает. Его сила воли, убеждённость, бесстрашие и талант даже в самых трудных условиях, как бамбук сквозь асфальт, пробиваются к правде и справедливости. Закончу словами писателя, сказанными в одном из интервью:
Сколько проживу ещё, столько и проживу. Но проживу весело, и буду жить так, как хочу. Потому что можно было сидеть и трястись от страха. Или сдаться, и весь остаток жизни себя презирать.
Оригинал статьи Льва Мадорского можно почитать здесь
